Церковный некрополь. Болотов Василий Васильевич (1854-1900)

       БОЛОТОВ Василий Васильевич (31 декабря 1853, село Кравотынь Осташковского уезда Тверской губернии - 5 апреля 1900, Санкт-Петербург), богослов, историк Церкви, востоковед. Родился в семье причетника Троицкого собора в городе Осташкове Василия Тимофеевича, погибшего незадолго до рождения сына, воспитывался матерью Марией Ивановной, урожденной Вишняковой, которая оказала большое влияние на духовное формирование личности Болотова. Как сын младшего клирика Болотов воспользовался правом получения за казенный счет среднего духовного образования; учился в Осташковском ДУ (1863-1869) и в Тверской ДС (1869-1875). Преподаватели и однокашники Болотов обращали внимание на его блестящие способности и прилежание, особенно к древним и новым языкам. Летом 1875 г. Болотов поступил на церковно-историческое отделение Санкт-Петербургской ДА, где посвятил себя прежде всего изучению богословских и церковно-исторических дисциплин, латинского, английского и древних восточных языков: еврейского, эфиопского (геэз) и других. По предложенной профессором И. В. Чельцовым теме «Учение Оригена о Святой Троице» Болотов в июне 1878 г. защитил сначала кандидатскую, а затем 28 октября 1879 г. магистерскую диссертацию. По рекомендации профессора И. Е. Троицкого он, еще будучи студентом 3-го курса академии, был намечен на замещение вакантной (после смерти профессора Чельцова 5 марта 1878) кафедры древней церковной истории, которую занимал вплоть до своей смерти в качестве сначала доцента (с 3 ноября 1879), а затем экстраординарного (с 24 октября 1884) и ординарного (с 19 сентября 1896) профессора. В 1896-1897 гг. временно замещал кафедру догматического богословия и читал курс исторического изложения догматов. В 80-90-х гг. Болотов неоднократно был присяжным заседателем в суде; как консультант и переводчик участвовал в подготовке русских экспедиций в Эфиопию. За переводы дипломатической переписки с эфиопских языков, геэз и амхарского, Болотов по представлению Министерства иностранных дел России получил досрочно чин действительного статского советника. 7 февраля 1890 г. за работы по церковной истории Эфиопии и Египта ему была присуждена полная премия митрополита Макария (Булгакова), 21 мая 1896 г. по ходатайству профессора Троицкого за многочисленные капитальные труды Болотова получил степень доктора церковной истории honoris causa. Его научные заслуги были высоко оценены не только в духовных, но и в светских кругах: в декабре 1893 г. по инициативе академика В. Г. Васильевского Болотов был избран членом-корреспондентом Императорской АН по разряду историко-политических наук; был также награжден орденами святого Станислава 3-й и 2-й степени, святой Анны 3-й и 2-й степени. В последние годы жизни Болотов страдал почечной и печеночной недостаточностью, развивавшейся на фоне хронического малокровия, что послужило причиной его преждевременной смерти. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.
       Болотов считал себя историком по свободному избранию, полагая, что «быть деловитым историком значит владеть искусством наводить справки» (Письмо к Д. А. Лебедеву от 15 февр. 1894 г. // ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 2. Ед. Хр. 28. Л. 23 об.). Болотов придерживался идеала научно-объективного исторического знания, который заимствовал у своих академических наставников Чельцова и Троицкого и усматривал в работах ориенталиста П. де Лагарда и историка Древнего Востока и знатока хронологии А. фон Гутшмида. В отличие от многих представителей русскогог церковно-исторической науки XIX в. для Болотова была не характерна зависимость от немецкого протестантского богословия и философии (особенно позитивизма): в его творчестве «односторонность и ограниченность исторической позитивистской методологии была преодолена и восполнена» (Мусин А., диак. Проф. Василий Болотов... // История древней Церкви С. 96). Из его переписки с коллегами и друзьями (митрополитом Антонием (Вадковским), И. С. Пальмовым, А. П. Рождественским, Троицким) очевидно, что Болотов строго придерживался духа церковного предания: он был православным традиционалистом и в своих воззрениях и в обыденной жизни, отвергая крайности либералов-западников и славянофилов. В научных трудах следовал изначально принятому правилу публиковать всегда что-либо новое, будь то поправки или добавления к старому и общеизвестному. Не ограничиваясь только изучением частных вопросов, Болотов в исследованиях и лекциях достигал высот исторического обобщения, «одинаково разбираясь и в вопросах философии истории и вообще богословской и философской спекуляции» (Бриллиантов. Проф. В. В. Болотов. С. 15-16). В истории он усматривал «голос церкви, рассеянный не только в пространстве, но и во времени, - голос ничем не заменимый, который всегда и повсюду составлял предмет веры для всех». Касаясь вопроса конфессиональности исторических исследований, Болотов подчеркивал, что «вера в истинность своей церкви может вовсе не препятствовать стремиться к истине. Историк должен чувствовать себя членом своей церкви и не должен отступать от церковной точки зрения» (Собрание церковно-исторических трудов. Т. 2. С. 34, 38). Круг интересов Б. как ученого выходил далеко за рамки изучения христ. Востока и охватывал разнообразные гуманитарные и естественные науки. Исключительные способности к лингвистическим исследованиям (Болотов знал около 20 языков) позволяли ему использовать методы сравнительного языкознания и «открывали непосредственный доступ ко всем без исключения первоисточникам» (Бриллиантов. Проф. В. В. Болотов. С. 13). Использование математических знаний совместно с разнообразными вспомогательными историческими дисциплинами давало Болотову возможность решать сложные задачи хронологии, метрологии и географии и применять их в сфере истории неправославных древних восточных Церквей, изучение которых в то время в России только начиналось. Он был убежден, что на РПЦ возложена Богом великая миссия: в будущем «собрати расточенныя» вост. Церкви, некогда отпавшие от Православия (РГИА. Ф. 797. Оп. 70. 2 Отд. 3 Ст. Дело 78. Л. 6. об.-7).
       Сочинение Болотова «Учение Оригена о Святой Троице» «по сей день остается лучшим изложением тринитарных взглядов Оригена, ни в чем не превзойденным позднейшими исследованиями» (Флоровский Г., прот. Догмат и история. М., 1998. С. 84). В 1-м отделе Болотов излагает церковные и внецерковные формы учения о Святой Троице до начала III в. и возможное влияние на них современного им философского учения о первом и втором началах. Затем Болотов раскрывает учение Оригена, отмечая, что его исчерпывающее понимание осложнено утратой греческого подлинника сочинение «О началах» и неточностью латинского перевода этого и других произведений Оригена, сделанных Руфином и блаженным Иеронимом. Одной из важных заслуг Оригена в богословской мысли и едва ли не самым блестящим пунктом в его учении о Святой Троице Болотов считает мысль о том, что «рождение Сына есть акт не только предвечный, но и всегда настоящий» (Собр. церковно-ист. тр. T. 1. С. 197). Однако Болотов отмечает, что уже в суждениях Оригена о Боге Отце содержатся положения, предполагающие субординационизм в представлении о Сыне (в частности, определение природы Отца как нерожденной или неоплатонически окрашенный акцент на сверхсущносности Первого Лица Святой Троицы). Болотов считает субординационизм характерной чертой учения Оригена. К учению о рождении Сына Божия из существа Отца (утвержденному впосл. авторитетом Вселенского I Собора) Ориген относился полемически, причем высказывался «не против неправильных выводов только, но и против самого выражения «рождение из существа»» (Там же. C. 203). Односторонность такого взгляда, по мнению Болотова, состояла в том, что Ориген видел «в этом учении только попытку объяснить образ рождения Сына от Отца» (Там же. C. 204). Он упускал из виду истинное его значение: учение о рождении Сына из существа Отца делало понятным следствие рождения Сына, состоящее в высочайшем единстве Его с Отцом. Согласно Болотову, Ориген понимает рождение Сына от воли Отца («как хотение от Мысли»), придавая ему исключительно духовный характер, в то время как «рождение из существа», по Оригену, располагает к представлению о материально-чувственном процессе. Болотов утверждает, что для Оригена термины «ипостась» и «существо» в принципе равнозначны и взаимозаменимы в учении о Святой Троице и за его пределами (например, в христологии). Как показывает Болотов, невозможность «единосущия» в системе Оригена связана с отсутствием у него строгого различения между существом и ипостасью. «Коль скоро факт нерожденности характерен для самого существа Божия» (а не для ипостасного отличия Отца), то и самое это существо «становится индивидуальным и несообщимым: как рожденный Сын естественно не может быть нерожденным, следовательно не может быть единосущным нерожденному Отцу» (Там же. С. 268). В полемике с гностиками, согласно Болотову, отрицательное отношение Оригена к понятию единосущия Отца и Сына кристаллизуется настолько, что он высказывается «в смысле решительного субординационизма», отрицая равенство Отца и Сына по Божеству (Там же. С. 262). Болотов обращает внимание на то, что такое различие между Отцом и Сыном, по Оригену, проникает и в сферу религиозного отношения человека к Богу: «Только к первому Лицу Святой Троицы люди должны обращаться с молитвою в точном смысле этого слова» (Там же. С. 337). Воззрения Оригена на бытие Третьего Лица Св.ятой Троицы отличались неполнотой и неясностью: Ориген лишь косвенно говорит о Его Божестве, Святой Дух подчинен Отцу и Сыну. Он утверждает, что Святой Дух происходит от Отца через Сына, причем «в порядке других существ» (Там же. С. 353), что не согласно не только с правосл. учением, но и с зап. «qui ex Patre Filioque procedit» (К-рый от Отца и Сына исходит). Заключительная часть диссертации посвящена исторической судьбе учения Оригена. Здесь Болотов утверждает, что арианство и особенно полуарианство при всем отличии сближается по многим пунктам с воззрениями Оригена. Касаясь оригенистических споров IV-VI вв., Болотов указывает, что причиной осуждения Оригена при императоре Юстиниане были не тринитарные взгляды, а его антропология, христология и эсхатология.
       Христианскому Востоку посвящена большая часть статей Болотова, не утративших своего значения до настоящего времени. Прежде всего это 4 выпуска «Из церковной истории Египта». 3 из них представляют собой обзор текстов древнецерковной письменности эпохи Вселенских Соборов, опубликованных в западных научных периодических изданиях в 80-х - начала 90-х гг. XIX в. Болотов сделал их перевод с коптского языка и снабдил подробными комментариями. В «Рассказах Диоскора о Халкидонском Соборе» (СПб., 1885. Вып. 1) Болотов доказал, что «похвальное слово» Диоскора - более поздняя подделка, возникшая в среде египетских монофизитов. Вымыслом, по его мнению, является описание посольства архимандрита тавеннисиотов Виктора в Константинополь в 431 г. (СПб., 1892. Вып. 3). Однако Болотов не исключал их некоторой исторической ценности, высказывая мнение, что сохранившиеся на греческом и латинском языках деяния Ефесского (Вселенского III) Собора не полны: «У коптов, а чрез их посредство и у абиссин были под руками памятники», которые, как надеялся Болотов, займут надлежащее место в будущих изданиях актов Вселенских Соборов (Вып. 3. С. 234). Коптские агиографические тексты также стали предметом исследования Болотова. Касаясь разобранной аббатом Амедео Пейроном туринской коллекции папирусов, Болотов пришел к выводу, что она «представляет обрывки четьи-минеи», занимающей «более скромное в палеографическом отношении место», чем полагал ее издатель Э. Ревилью (СПб., 1886. Вып. 2. С. 142). Но в ряду этих памятников Болотов обнаружил важное исключение - «Житие блаженного Афу, епископа Пемджеского (Оксиринхского)», т. е. биографию епископа скромной кафедры, проливающую «новый свет на историю антропоморфитского спора» в конце IV - начале V в. (Вып. 2. С. 144-145). Анализируя (в «приложении А» к этому выпуску - С. 158-177) коптские рукописи о священномученике Игнатии Богоносце, Болотов предположил, что Евсевий Кесарийский не знал точно года его мученической кончины и отнес ее в своей «Хронике» к середине царствования императора Траяна (98-117). В «приложении Б», посвященном истории завоевания арабами Египта (издано после смерти Болотова под названием «К истории императора Ираклия»), Болотов доказывает, что в хронике Иоанна Никиусского имя «Аль-Мукаукис» следует отождествлять с Александрийским Патриархом Киром, одним из видных деятелей монофелитства. В 4-м вып. (День и год мученической кончины св. апостола и евангелиста Марка. СПб., 1893) им успешно решены сложные вопросы хронологии. Обосновав подлинность дошедшего до настоящего времени древнего предания Александрийской Церкви о том, что евангелист Марк пострадал 30 пармуте (по египетскому календарю), в понедельник, он установил точную дату его смерти - 4 апреля 63 г., считая ее «твердым terminus ante quem (пределом) некоторых событий апостольского века» (С. 342). В 2 эортологических очерках о Михайлове дне и древних месяцесловах Поместных Церквей Болотов, касаясь коптского, эфиопского и армянского календарей, доказал египетское происхождение праздника в честь святого архистратига Михаила, заменившего древнеегипский - в честь Осириса.
       Глубокие познания Болотова в семитской филологии нашли свое применение в исследованиях по церковной истории эфиопского и сирийского народов. Выходя за рамки текстологического описания манускриптов, Болотов в статьях об эфиопских рукописях составил транскрипцию языка геэз, предложил исторические и филологические экскурсы по разным вопросам, в т. ч. связанным с переводом Священного Писания на этот язык. Его обширная статья о богословских спорах в Эфиопии представляет собой детальный очерк развития монофизитского богословия в этой стране в XV-XIX вв. Он утверждает, что полемика, возникшая в Эфиопской Церкви по вопросу «о соединении и помазании», привела к образованию нескольких догматических партий: умеренной (т. н. дэбрэ-либаносской, или трех рождений) с одной стороны, строгой (т. н. годжамской) и крайней (т. н. тыграйской, или кара-хайманот) с другой; их борьба влияла на ход не только церковной, но и политической истории Эфиопии. Отношение Болотова к проекту отправки духовной миссии в Эфиопию нашло отражение в его речи на годичном акте Санкт-Петербургской ДА в 1888 г., посвященной вопросу о соединении абиссин с православной Церковью: Болотов сурово критиковал «бесцельные и вредные попытки» некоторых представителей русского общества вести пропаганду Православия в Эфиопии (Тураев Б. А. В. В. Болотов // ЖМНП. 1900. № 8. Отд. 4. С. 89). Опираясь на печальный опыт деятельности западных миссионеров в этой стране, он считал, что до тех пор, пока господствуют представители крайней монофизитской партии, «мысль о возвращении абиссин в лоно православия представляется розовою, но беспочвенною мечтою» (ХЧ. 1888. Ч. 2. № 11-12. С. 822; Отд. отт. С. 101). 2 последние работы Болотова были опубликованы под общим названием «Несколько страниц из церковной истории Эфиопии», а в 1890 г. переведены на итальянский язык. Эфиопские исследования Болотова нашли высокую оценку у русских и зарубежных исследователей и, по мнению академика Б. А. Тураева, поставили имя Болотова в один ряд с европейскими эфиопистами Иовом (Хиобом) Лудольфом и Августом Дильманом. Цикл этюдов под общим названием «Из истории церкви сиро-персидской» Болотов посвятил многим аспектам истории христианства в Персии (главным образом сиро-халдейским несторианам). В нем уделяется большое внимание хронологии, лингвистике и топографии, излагается история расколов в несторианской церкви в средние века и отпадения части несториан в унию с Римом. Болотов поместил в нем выверенный по первоисточникам список сиро-персидских католикосов с древнейшего времени с объяснением этимологии их имен, а в заключение представил исследование о начале христианства в Персии.
       Вопросы общей церковной истории были предметом постоянного внимания Болотова. Этой темы помимо магистерской диссертации о догматической системе Оригена должна была касаться так и не защищенная Болотовым докторская диссертация «Рустик, диакон Римской церкви, и его литературные труды» (подготовительные материалы диссертации хранятся в ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Ед. хр. 85). В 1880-1881 гг. Болотовым было сделано важное историко-литературное открытие: сборник документов Ad Ephesinum Concilium variorum Patrum epistolae. I-II (Lovanii, 1682), известный как «Synodicon adversus tragoediam Irenaei» (это условное название принадлежит франц. историку Э. Балюзу) или «Synodicon Lupi» (по латинского имени его издателя Х. Вольфа) и относящийся к истории несторианских споров 430-435 гг., является частью Synodicon Casinensis - древнего собрания деяний III и IV Вселенских Соборов, происходящего из монастыря Монте-Кассино в Италии. Его автором, по мнению Болотова, был Рустик, племянник папы Вигилия, активный защитник «Трех Глав», пользовавшийся рукописями монастыря акимитов. В этом сборнике среди писем к блаженному Феодориту, епископу Кирскому, Болотов обнаружил неизвестное ранее письмо Нестория (121-я гл. Synodicon «Odi enim fictam» (p. 251-255), в русском переводе Н. Н. Глубоковского под № 246 в кн.: Блаженный Феодорит, епископ Кирский. Творения. Серг. П., 1908. Ч. 8. Письма. Вып. 2. C. 401-411). Истории христологических споров в V в. посвящена «Theodoretiana» - рецензия Болотова на сочинение Глубоковского о блаженном Феодорите. В ней Болотов затрагивает много частных вопросов, в т. ч. важных для понимания начальной истории арианства, и доказывает, что адресатом послания святителя Александра, епископа Александрийского (Theodoret. Hist. eccl. 1. 4.), был епископ Александр не Константинопольский, а Фессалоникийский. Истории латинского Запада касаются 2 работы Болотова: отзыв о докторской диссертации А. И. Садова «Древнехристианский церковный писатель Лактанций», а также «Либерий, епископ римский, и сирмийские соборы», в которой исследуется хронология арианских споров на латинском Западе в середине IV в. и дается их историко-догматическая оценка. Обсуждая «фрагменты исторических творений» святителя Илария Пиктавийского, содержащих сообщение о «падении» папы Либерия, Болотов устанавливает, что Сирмийских Соборов было только 4, а не 5, предлагает реконструкцию богословского диспута между Фотином, епископом Сирмийским, и Василием, епископом Анкирским, на Сирмийском Соборе 351 г., а также доказывает подлинность документов Сердикского Собора: 2 посланий Собора, к папе Юлию I (CPG 8564) и мареотским Церквам (CPG 8565), и 2 писем святителя Афанасия Великого, к мареотцам (CPG 2112) и клирикам Александрии и Паремволе (CPG 2111).
       Талант Болотова как популяризатора церковно-исторической науки и педагога раскрылся в лекциях по древней церковной истории, которые он читал в течение 20 лет в Санкт-Петербургской ДА. Курс был рассчитан на 4 семестра и охватывал историю Церкви до разделения на Восточную и Западную в 1054 г. Что касается апостольского периода, то Болотов рассматривал только те явления, которые находили развитие в последующее время. Излагая историю внешнего и внутреннего состояния Церкви, он уделял особое внимание истории богословской мысли как в доникейский период (гностицизм, богословские воззрения Оригена и т. п.), так и в эпоху Вселенских Соборов (арианство, христологические споры V-VII вв., иконоборчество). После смерти Болотова помимо его автографов (относятся к началу 80-х гг. XIX в.) и конспектов слушателей его лекций сохранились литографированные записи для студентов академии, причем некоторые из них были проверены и даже собственноручно им написаны. Хотя Болотов не собирался издавать свои лекции, в 1907-1918 гг. в качестве приложения к журналу «Христианское чтение» они были все же напечатаны под ред. профессора А. И. Бриллиантова, к-рый разобрал архив Болотова и опубликовал еще несколько его работ.
       Не ограничиваясь научно-теоретической и учебно-педагогической деятельностью, Болотов принимал активное участие в различных комиссиях по выработке религиозной политики России в кон. XIX в. В 1892-1893 гг. он был экспертом и делопроизводителем Комиссии по вопросу о соединении старокатоликов с православными, учрежденной Святейшим Синодом. Результатом его участия в работе этой комиссии стали 27 тезисов о Filioque, впервые анонимно опубликованные на немецком языке в 1898 г. в старокатолическом журнале «Revue Internationale de Theologie» и вошедшие вместе с некоторыми другими материалами в сборнике под общим названием «К вопросу о Filioque». В них он предстает не столько церковным историком, сколько богословом, предложившим решение сложного вопроса об исхождении Святого Духа (Filioque), «одной из главнейших разностей между православным Востоком и католическим и протестантским Западом» (Бриллиантов. Труды проф. В. В. Болотова по вопросу о Filioque... С. 7). Болотов проводит методологическое различие между догматом, теологуменом и богословским мнением, понимая под теологуменом «то же богословское мнение, но только отцев единой неразделенной церкви и мужей, которые достойно именуются «учителями вселенныя»» (Там же. С. 31). Хотя Болотов - противник западной точки зрения, он признает, что утверждение об исхождении Святого Духа от Отца и Сына (Filioque) есть теологумен Западной Церкви, берущий начало от блаженного Августина, терпимый до некоторого времени в единой неразделенной Церкви, и приходит к выводу, что «не вопрос о Filioque вызвал разделение между церквами, а потому не может считаться «impedimentum dirimens» («разъединяющим препятствием») для восстановления общения между восточною православною и старокатолическою церковью» (Там же. С. 73). Точка зрения Болотова была неоднозначно воспринята как в России, так и за рубежом, став предметом продолжающейся до настоящего времени полемики. Кроме того, опираясь на исследования ориенталиста профессора Д. А. Хвольсона о дне крестных страданий Спасителя, Болотов в 2 неизданных справках об опресноках (ОР РНБ. Ф. 88. Оп. 1. Ед. 268. Л. 195-211) доказывает, что Господь наш Иисус Христос «первую евхаристию совершил на квасном хлебе», а не на опресноках, как утверждает большинство западных богословов. В деле присоединения к православной Церкви урмийских несториан-ассирийцев (в иранском Азербайджане) в марте 1898 г. Болотов выступил как главный эксперт и составитель «программы» и чина присоединения, перевел на сирийский язык необходимые вероисповедные формулы, разработав тем самым принцип перехода из несторианства в Православие, который состоит в отречении от постулата, что естество (kyana) и ипостась (qenoma) тождественны, в анафематствовании учения Нестория и Феодора Мопсуестийского, в признании Христа «во двою естеству во единем лице или во единей ипостаси» и в почитании Приснодевы Марии Богородицей. Отвергая известное с XII в. мнение византийских канонистов (Патриарха Феодора Вальсамона и других), что несториан и монофизитов следует принимать в общение с Церковью 2-м чином (через Миропомазание), и опираясь на практику древней Церкви времени святых Патриархов Иоанна Милостивого († 620) и Софрония I Иерусалимского († 638), закрепленную 95 правилом, Болотов настаивает на их принятии 3-м чином, оговаривая особые случаи, касающиеся отдельных лиц и общин, возглавляемых епископом (РГИА. Ф. 796. Оп. 165 [1884 г.]. Д. 1663. Л. 697-762; Ф. 796. Оп. 205. Д. 245). В 1899 г., работая в Комиссии по реформе календаря при Русском астрономическом обществе, Болотов представил несколько заметок хронологического и церковно-исторического характера: о годе Рождества Христова, о начале (первом дне) года, об александрийской пасхалии. Отвечая на вопрос одного из участников комиссии, «опирается ли неизменность пасхалии на церковные каноны», Болотов заявил, что «нет канонического запрещения следовать иной пасхалии, но каноны обнимают далеко не все стороны церковной жизни. Предполагается нормальное ее течение, не предписанное буквой канонов. Пасхалия, созданная архиепископами александрийскими, есть одно из проявлений этого нормального течения. Авторитет архиепископов александрийских в вопросах пасхалии восточная церковь признает бесспорным и окончательным. Есть лишь одно правило, запрещающее праздновать пасху с иудеями. Григорианская пасхалия нарушает этот канон» (Журналы заседаний Комиссии по вопросу о реформе календаря в России. СПб., 1901. С. 11). В 1900 г. за несколько недель до смерти Болотов был назначен в аналогичную комиссию при Императорской АН и подготовил записку, в которой решительно выступил против перехода Русской Церкви с юлианского на григорианский стиль. Святейший Синод своим определением № 1062 от 23 марта 1900 г. подтвердил мнение Болотова, признав «введение нового стиля неблаговременным» (РГИА. Ф. 797. Оп. 70. 2 Отд. 3 Ст. Дело 78 «б». Л. 11).
       Болотов оказал большое влияние на развитие богословской науки в России. К началу XX в., по словам профессора Ленинградской ДА А. Макаровского, сложилась т. н. «болотовская» церковно-историческая школа, к которой принадлежали последователи и ученики Болотова. Под его руководством защитили кандидатские и магистерские диссертации профессор протоиеерй М. И. Орлов, профессор догматического богословия СПбДА протоиерей П. И. Лепорский, византинист и сиролог профессор А. П. Дьяконов; методологических и историко-догматических критериев Болотова придерживались в своих работах священномученик профессор протоиерей Д. А. Лебедев, профессор протоиерей А. П. Рождественский, академик Б. А. Тураев. Труды Болотова высоко оценили митрополит Антоний (Вадковский) , епископ Иоанн (Кратиров), протопресвитер И. Л. Янышев, К. П.Победоносцев, В. К. Саблер, академик В. Г. Васильевский, славист В. И. Ламанский, профессор М. О. Коялович, профессор И. Е. Троицкий. По словам немецкого историка Церкви Э. Шварца, Болотов был «выдающимся по талантливости и дарованию среди ученых не только русских, но и всего мира» (Schwartz E. Praefatio // Acta Conciliorum Oecumenicorum. B., 1923. T. 1. Vol. 4. Fasc. 4. S. X).

Биография публиуется по:

Статья БОЛОТОВ Василий Васильевич в «Православной Энциклопедии», том 5, стр. 663-668 [электронная версия] (с незначительными изменениями).

       Могила:
       Церковный историк, профессор Василий Васильевич Болотов скончался 5 апреля 1900.
       Погребён на Никольском кладбище в Александро-Невской лавре в городе Санкт-Петербург. Могила на четвёртом участке. Вместе с ним погребён богослов, профессор Иван Егорович Троицкий.